Начало игры.
"Есть на свете существа, к которым не стоит поворачиваться спиной. Зло в их деяниях и мыслях не явно - запрятано в глубинах светлой лжи. Оборотень, человек - не важно. Зло проникает в сердца, не заботясь о том, как они отличны друг от друга анатомически или, даже, биохимически. Но природу свою, как и всем нам не обмануть, так и злу не позабыть. Открой глаза и не отрывай взгляда, не своди очей, переполненных верой, с лиц друзей. Все мы боимся обнаружить врагов в них, но пока не поздно, смотри страху в глаза. Будь готова."
Густые облачка пара срывались с тонких губ Акеми, побледневших и обветренных. Следом из груди ее, судорожно вздымающейся и опускающейся, рвалось во всеуслышание хриплое дыхание, прерывистое, частое. В своды ребер бешено колотилось сердечко, кровь обжигала леденеющие от ужаса вены.
Этого просто не должно было произойти вновь.
- Эй, ты! - из стайки ровесников неподалеку доносились недобрые насмешки.
"Зря думала, что одного того раза будет достаточно. Эти злыдни меня даже не знают, не знают..."
Мысли кружились в голове беспокойно, все тело охватывала дрожь, успокоить которую не удавалось совершенно никак. Не унималась, пусть девчонка и пыталась сдержаться, обхватив себя руками. Все уроки о том, как важно себя контролировать и не показывать страха - псу под хвост. К черту. Прощай рассудок.
- Ты что здесь делаешь, белобрысая? Вали давай, коли язык свой проглотила!
По переносице Акеми, оставляя мокрый след, покатилась капля соленой влаги.
"Мне только нужно было повидать..."
Попытка собраться с мыслями была прервана брызгами вкуса во рту. Это был вкус молодой девичьей крови. От удара малышка пошатнулась и шлепнулась на бок, как сломавшаяся неваляшка, секундой ранее безвольно стоявшая на своей пыльной полке. По подбородку заструилось красное, и вслед за первым полетели еще несколько камней. Боль выбила из памяти наставление Мунин о том, как раскрывают себя тайные враги, двуликие. Ведь кроме них существовали и самые что ни есть видимые. Явные.
"Только бежать."
Долгим преследование не было, и спустя уже полчаса, дрожащая теперь уже от холода, девчонка, поникшая, шагала вдоль пасмурной улицы. Народу вокруг было немного. Оно и неудивительно. Тройка колец в маленьком ушке Акеми была тусклой. Солнышко не светило сегодня - спряталось за тучами, а потому золото издалека казалось старыми, невзрачными железками. Она куталась в теплый свитер и думала о погасшей надежде.
"Надеялась, что все закончилось, что больше этого не повторится. Ошиблась. Почему ошибаюсь только в хорошем?"
Это был отнюдь не единственный случай, но первый за долгое время. На щеке красовался ушиб, а с краешка губ рисовалась струйка подсохшей крови. Акеми слишком рано узнала, что боль от удара - не самая страшная.

Отредактировано Koume Akemi (Вторник, 21 августа, 2012г. 22:35:29)

"Я знаю, что скоро покину это место. Быть, может, даже сегодня. Трудно найти себе дело, сложно не думать об этом. Даже бродить по улочкам, стараясь ни о чем не думать, - казалось бы, лучший, после дела, способ отвлечься, - бессилен перед тяжестью ожидания, под конец набирающего полную, нестерпимую тяжесть."
Город, раньше принадлежавший роду человеческому и рассчитанный на огромное количество обитателей, теперь, населенный гораздо менее многочисленным народом оборотней, выглядел пусто и от того, в тусклом солнечном свете холодного дня, все больше унылым и неприветливым, чем уютным. Почему-то, даже родившись здесь, в Кагосиме, Акеми не могла назвать все, что видела сейчас вокруг, своим домом. Она порой чувствовала, что дома у нее нет вовсе, и да, часто себе  этом признавалась. Без особой на то причины, без самокопания и жестокой борьбы со своим я. Просто, когда ты не можешь говорить, ты ни в чем не признаешься никому, кроме себя. Наверное потому девочка была всегда с собой честна и не думала о том, что может быть иначе, и как это - жить по-другому. Подобные мысли и убеждения не хуже дара ясновидения давали понять, какая судьба ждет Акеми. И сейчас это как будто приближалось к стартовой линии. Каждая секунда ощущалась на удивление долгой, что-то прояснялось, становилось очевидным и, добившись своего, заставило девчонку обернуться.
Увиденное вновь пробудило едва уснувший страх. Вслед за нею все это время несся крупный разъяренный зверь. Голод зиял бездушной дырой в его глазах, массивный силуэт двигался, преисполненный первобытной жаждой поглощения, в погоне за которой когда-то родилась разумность, по зову которой она покорно умирала заживо.
Внутри все встрепенулось, тело Акеми само собою развернулось. Она бежала без оглядки, сворачивая в узкие, неудобные переулки, чувствуя, как тело становится легче в диком порыве, а с головы сами собою падают крохотные перья, оставляя охотнику след. С каждым движением шаг становился все шире - тело неконтролируемо желало измениться и, ощущая дыхание зверя все ближе за своей спиной, Акеми начинала думать, что это - единственный выход, единственное спасение. Но что-то держало ворона внутри.. что-то сильнее страха, в то время как жалобный стон девочки все больше напоминал птичьи крики.

Отредактировано Koume Akemi (Среда, 22 августа, 2012г. 17:50:55)

Токио>>>
Амелия сразу с аэропорта кинулась в оружейную лавку, где заказывала пистолеты. Хозяина этой лавки она прекрасно знала, они даже дружили, если можно была так сказать. Это был старый барс. Старый, но умный и хитрый. Он знал главу семьи дэ Ловетт, а следовательно и всех трех мисс дэ Ловетт. Литиум быстро забрала пистолеты и расплатилась за них по полной, заведомо зная, что качество у них отменное. Руки так и чесались опробовать их. В глазах загорелись огоньки, когда девушка их в первый раз увидела. Они весили чуть меньше пяти килограмм каждый. Закупившись патронами, дэ Ловетт покинула лавку и пустилась обратно в аэропорт.
Погода выдавалась не лучшей. Небо затянулось грозными серыми тучами. Амелия все-таки никак не жалела того, что одела свое любимое пальто. И какая разница, что она с ним почти не расставалась... оно было, пожалуй, лучшим для любого существа на земле - большое, теплое, с большим капюшоном и множеством карманов, куда можно было спрятать ни один магазин с патронами. Да, для людей он был немного тяжеловат... ну как немного? Тяжеловат. Длинный подол незастегнутого плаща развивался под натиском ветра. Амелия чувствовала необычный приток сил. Но все же голод сильно морил её. Она понимала, что сможет протянуть ещё неделю без еды, но только разделяя тело с Литиум, чего ужасно не хотелось. Девушку передернуло от осознания того, как эта машина для убийств раздирает плоть какого-нибудь человека. Но сейчас этот зверь лишь раздирал кору головного мозга, оставляя глубокий царапины на черепе.
Внезапно ветер донес запах крови. Амелия закрыла глаза и вдохнула поглубже. Это явно был оборотень, при чем маленький по возрасту... птица. Дэ Ловетт сжала руки в кулаки, что бы не сорваться. Тело требовало энергии, которую выпустил вместе с кровью тот охотник. Зрачки вытянулись, клыки увеличились в размере. Сердцебиение участилось - это не лучший признак. Раздался пронзительный крик, который только удалялся. Видимо за этой девочкой охотились. На губах появился оскал. Азарт застлал глаза своей алой пеленой. Животный рык вырвался из груди. Амелия чувствовала, как Литиум медленно вырывается из подсознания, будто ядом рассыпаясь на сознание. Девушка сорвалась с места, развивая достаточно быструю скорость, нечеловеческую. Все вокруг расплывалось. Разум подался животной агрессии.
Совсем вскоре показались две фигуры. так вот почему девочка убегала и кричала... Тело Амелии тут же стало деформироваться, покрываясь угольной шерстью. Треск нескольких костей - порывы боли. Промежуточная форма - лучшая форма для драки. Дыхание смешивалось с потоком хриплого рыка. Литиум рванула с места. Внезапно волк уронил девочку и замахнулся на неё. Считанные секунды, и пантера оторвалась от земли. Она больше напоминала зверя - раскинутые передние лапы, соединенные задние и длинный черный хвост. Хищный оскал сопроводился звериным ревом, издаваемым из самой глубины души, неконтролируемым и ужасным. Литиум тут же опрокинула оборотня и провезла его по асфальту несколько метров, подальше от девочки. Большие черные когти впились в плоть волка, а клыки в шею. Сжимая челюсти, Амелия принялась душить серого. Его кровь сводила с ума. В памяти возникли отрывки, когда во время войны приходилось пожирать не только дичь, но и людей и оборотней, и только морфы оставались на стороне. Амелия не любила морфов, поэтому не имела с ними ничего общего. А Литиум продолжал души волка, сжимая челюсти все больше и больше, душа и параллельно ломая шею. Злость и ярость - черты зверя. Запах и вкус крови сводил с ума после голодания.

Пусть в мысли и закралось понимание того факта, что любое решение, будь то дружелюбие, враждебность или побег, окажется верным для девочки из-за того, что будущее уже определено, тревога никуда уходить явно не торопилась. В матовых зрачках отражалась, словно в зеркале, ужасная, жестокая суть. Сражение, охота. Смерть. Из длинных рукавов девочки, по нежной коже катились мягкие перья, но тело уже тяжелело.
"Прислушайся к нему, Акеми. Он знает, что к чему."
Акеми не слушала. Страх лишает самообладания.
Почему-то ворон решил, что теперь ему вновь пора погрузиться в дрему. И ведь был прав, но мудро молчал, как всегда. Словно молитвой, кружились в голове строчки:
"Хугин и Мунин над миром все время летают без устали; мне за Хугина страшно, страшней за Мунина, — вернутся ли вороны! Только бы выжить, только бы выжить. Ты никому не должна сейчас доверять."
Теперь, когда Акеми хоть и все еще была напугана, но уже могла более трезвым взглядом оценить происходящее на ее глазах действо, а также определить лица, в нем фигурирующие, стало очевидно, что тенью, сбившей с ног оборотня-полуволка и тем самым спасшей жизнь девочки, был еще один оборотень - пантера и, судя по всему, именно пантера, а не черный ягуар. С чего такой вывод? Хищник прогибал спину, весь его силуэт был объят аурой смертоносной элегантной ловкости, звериной сноровки, и когда хвост качнулся в сторону, взгляд Коумэ сам собой оказался в месте, позволяющем определить половую принадлежность существа.
Не хотелось, очень не хотелось видеть кровавой расправы, что устроил оборотень в полуформе кошки, но взгляда было не оторвать. Какая-то часть девочки, преодолевая страх, подчиняла себе волю Акеми, заставляя смотреть. Эта часть тихо упивалась зрелищем, заставляя Коумэ больше всего на свете желать то ли выжить, просто убежав, то ли просто не быть такой.
"Лучше умереть, чем делать такое."
Словно в ответ на эти мысли, спасительница взглянула на лежащую в углу девочку. Этот взгляд охватил Акеми таким ужасом, что по телу разлилась резкая боль. Зубки Акеми, начавшие были уменьшаться совсем недавно, когда Мунин выходил наружу, увеличиваясь, сжались. Кровь больше не шла - рана зажила очень быстро, но на это было плевать. Недоверие усиливалось до тех пор, пока хищник не принял очертание черноволосой девушки.
По щекам Акеми катились крупные слезы, тело само собою отползало назад, хотя бежать было некуда. Внутри звучал вопрос.
"Кто я?"
Родись даже эта девочка со способностью говорить, не ответила бы. Страшно.
"Кожа у нее бледная, лицо доброе и милое, хотя и строгое. Приятные, чуть дрожащие губы, Алые, но не лишь от одной крови. И голубые глаза, прохладные, как бриз под лучами теплого заката. Какое-то противоречие в этом.. теплом холоде."

Отредактировано Koume Akemi (Пятница, 24 августа, 2012г. 00:44:35)

Спокойствие, которое сейчас наблюдалось в незнакомке, ощущалось как категорически чужеродное, непривычное, лишнее. Если не такое, то по меньшей мере давно позабытое девушкой. Вся ее фигура, все движения словно открыто объявляли испуганной Акеми об этом. Девочка хорошо умела чувствовать людей и их намерения. Связано это было с даром ясновидения или с чем-то сверхъестественным (да, дар ясновидения в представлении нового времени - времени оборотней, уже не был чем-то выходящим за рамки рациональной реальности), извне оберегающим детскую непосредственность пугливой малышки, она просто знала, что пока в ледяном взгляде голубых глаз этой дамы будем спокойствие, пусть ей ранее не принадлежавшее никогда и для нее непознанное или позабытое, все будет лучше.
"Так определенно все будет лучше. Без сомнений."
Незнакомка приблизилась и зачем-то упрятала в карман перышко Акеми, и здравый рассудок от этих ее действий просто кипел, не отпуская из юного содрогающегося тела тихую панику. Искаженные этим серьезным раздражителем, в ее голову поступали обрывки замечаний о родителях, о пребывании в неположенных местах. Невооруженным взглядом было видно, дар речи, которым мироздание обделило Акеми, ей не помог бы, пока она в таком состоянии.
Потеплело нежданно-негаданно. Над головой и во взгляде девушки. Акеми зажмурилась от прикосновения.
" - Как ее зовут, Мунин?"
" - Амелия." - пронеслось гулким, отдаленным эхом в мыслях девочки. И осталось там на веки вечные.
"Мунин - помнящий. Помнит все то, чего даже не знал никогда. Он расскажет мне и другим, но свой лик покажет не каждому. Хугин - думающий. Он с каждым из нас един, но не каждый другим его в себе откроет, и не каждый, что странно, в ближнем его заподозрит. Он тот, кто не спросит за вас у Мунина. Он затем, чтоб пытливая мысль была вашим свойством."
- Не бойся меня...
"Она меня не убьет."
Время шло к полудню. На один ничтожный, яркий миг, горячее солнце проскользнуло между облаками, и пролило свет на головы дух девушек, сидящих в тенистом переулке. Так ослепительно, так вопреки армадам черных туч, застилающим пасмурное небо, что заставляло почувствовать огромное стремление чего-то высшего к низшему и бренному, смертному. Стремление сконцентрированное, густое. Размер его будто не сопоставимо меньше, чем ощутимый вес, а доля честности перед самим собой на жалкую и единственную единицу времени буквально ломало все современные преставления о физике мира. Нечто всесильное и доброе, воплощенное во мгновение чем более стремительное и торопливое, тем более заметное, ясное в простом откровении, западающем в душу без особой на то причины. Окружающие могли с дождливо-серым, железно-тяжелым взглядом рассказывать вам брезгливо, как всю жизнь были практичны в решениях, старались адекватно взвешивать видимые за и против, отвергали легкомыслие. Но как нет на земле существа, не видавшего сие чудо, так и нет среди этих рассказов и единого абсолютно правдивого. Непременно найдется строка, в которой спрятано лукавство.
"Нашла ее."
И Акеми теперь ломала голову, - как бы научиться делать выражение лица кричаще-равнодушным? - ведь нашла ее в своем будущем рассказе. Если когда-нибудь и придется, рассказывать она сможет только на бумаге - тем легче все зафиксировать. Но стыдиться нечего. У всех это было. И у тебя будет.
Идиллию разрушил думающий.
" - Хотя она и не враг, даже будь врагом - для тебя она не заслуживает наказания за то, что содеяно. А от наказания не уйти. Повсюду глаза, повсюду носы и голодные рты, грязные уши. Не ходи туда, куда она у тебя спросит дорогу."
" - Где родители? Гуляешь одна? Домой! - встрял Мунин.. И утих.."
- Где твои родители? Почему ты гуляешь одна? Пошли, я отведу тебя домой...
"Не Слушайся внешнего."
Глядя в ее глаза и стараясь различить дно в бездне, Акеми отрешенно застыла. Ей оставалось сейчас только покачать головой, словно сквозь сон, озябшей, дрожащей, полностью в себе. Конечно, она хотела домой. Или это не она хотела домой? Что в ней было ею, а что - ими?
"Кто громче, тот - ты."
Птичьи голоса замолкли.
И она покачала головой, как собиралась, безмолвно говоря "нет".

Отредактировано Koume Akemi (Пятница, 24 августа, 2012г. 01:54:17)

Пальто оказалось очень теплым. Или теплой была Амелия?
Последними, кто носил Акеми на руках, были ее мама с папой. Как только малышка начала ползать а вслед за  этим уже ходить и бегать, на руках ее больше не носили. И не потому, что родители могли предпочтительно не следить за своим непоседливым чадом, а потому, что война разлучила их с любимой девочкой. Постепенно все ровесники Коумэ заговорили и стали общаться друг с другом, и Акеми с каждым днем была все более далекой и чужой в их глазах, которые должны были стать родными хотя бы на время, пока не было родителей, самого важного объекта любви и внимания... Но не стали. Дети бывают жестокими и то, как они, толком ничего не зная о мире и его истории, уже показывают основную негативную черту разумных обитателей - "не понимаешь, значит уничтожь," - только лишь подтверждало, на какой безнадежной глубине есть эта черта в каждом. Одни из нас ей следуют, а другие, кто является жертвой этого - познают ее и отказываются, порой на всю жизнь. Есть в этом доля позитивного. Несправедливо, но в действительности, лучше от этого только тем, кто развлекается жестоко и тешит себя унижением окружающих. Можно сколько угодно рассказывать, что таким людям бывает потом стыдно. Это ложь во спасение. На самом деле всем им только лучше.
Задумавшись об этом, Акеми прижалась к незнакомке, имя которой теперь знала, так, будто та была близким родственником. Может старшей сестрой, может тетей. Однако, это так только выглядело. Голос внутри сейчас силился перебороть недоверие Акеми к Амелии, и девочка потихоньку ему проигрывала, уже всерьез задумываясь о том, для чего она до сих пор была в клане, не стоит ли теперь уйти навсегда и что, все-таки, ждет ее в будущем, которое обещало начаться в этом пути, бок о бок с девушкой, возникшей из ниоткуда и не пожалевшей крови ради ее никчемной жизни. Ведь маленькая немая девчонка была в своем клане никем. Ничтожеством, с которым не общался никто, кроме редких взрослых, считающих это своей неприятной обязанностью. Все любят детей? Все любят своих детей, а не чужих.
- Я могу увезти тебя отсюда. Я могу дать тебе защиту и все что ты пожелаешь... ты поедешь со мной?
Сомнения становились призрачнее с каждой секундой. Мельком взглянув в глаза Амелии, так, чтобы не почувствовать себя неуютно, Акеми кивнула. Она никогда не любила смотреть в глаза, но сейчас вспоминала, как, ни с того ни с сего, завороженная, провалилась в небесную синь зрачков этой девушки, и не верила этому так, будто кто-то мог переписать ее воспоминания по-своему.

Амелия ровно дышала. Каждый вздох не приносил облегчения, лишь сильней стискивал боль на ребрах. Взгляды обоих встретились, у дэ Ловетт дрогнуло сердце. Внезапно незнакомка покачала головой в знак согласия. Тут же сердце Амелии забилось быстрее, на губах появилась улыбка. "Но почему она молчит? Она все время молчала..." Какое-то странное сомнение пролетело сквозь мысли. может быть девочка больна?
Литиум внутри не спал, он кипел, бушевал. Амелия нежно провела рукой по волосам незнакомки, все так же улыбаясь. Послышались шаги. Дэ Ловетт на мгновение закрыла глаза и подала импульс, от чего увидела, что к ним направляются трое. Улыбка тут же исчезла, лицо стало серьезным, в глазах повеяло холодом. Амелия прошептала девочке на ушко, осторожно Не бойся... веди себя спокойно и не убегай от меня далеко. Она вернулась в прежнее положение и вновь аккуратно провела рукой по волосам малышки. Хотя внешне она выглядела спокойно, хотя руки слегка тряслись, выдавая беспокойство, голова активно вырабатывала планы по побегу и уничтожению целей. Все-таки она была хорошей убийцей, да и мозг был испорчен многочисленными войнами.
Чем ближе подбирались трое, тем яснее становилось, что двое были волками, а один из них птицей. "Чистокровки" пронеслось в голове. Трое противников - дело дрянь. Амелия сцепила руки, взгляд потерялся в асфальте. Девушка стала хрустеть костями пальцев, перегибая каждый, разминая их одновременно. "По-хорошему не получится. Придется отстреливать... сразу в лоб, или просто обезвредить? Хм..." Она подняла голову, отчетливо расслышав шаги около неё. - Уважаемая, оставьте девочку, она ученица Клана Волка - Амелия поставила пташку на ноги и сняла с неё, пальто, не отстраняя от себя, после чего легко и непринужденно накинула пальто на себя. Взгляд вновь обратился на троих. Девушка широко улыбнулась, но её улыбка скорее напоминала оскал. Клыки увеличились. Вы хотите девочку? Легкий клокот защекотал горло. Кровь забурлила, от чем Амелия обрела нормальный цвет лица. Что ж... получайте! она было подтолкнула девочку им, но тут же одернула её за плечо, лишь отодвинув, специально мягко, что бы она не упала. Дэ Ловетт тут же выхватила пистолет и прострелила лоб одному из волков, потом второму. Два волка упали замертво. Амелия перевела хищный взгляд на птицу. Люблю птиц она рассмеялась. смех заполнил улицу, за тем послышались два выстрела. Она прострелила руки вороны, что бы тот летать не смог. Радуйся, что крылья не подрезала.... прорычала она и тут же взяла девочку за руку. Бежать можешь? Дэ Ловетт взяла её за руку, но тут же вновь посмотрела в глаза маленькой Хотя нет она подняла её на руки, что бы девочка обхватила ногами талию и руками шею Держись крепко Серьезным тоном предупредила она и тут же прижала девочку к себе. Она оглянулась на ворона и яростно прорычала что-то непонятное. Амелия прижала девочку к себе и со всех ног побежала в сторону аэропорта.
Через несколько километров Амелия поняла - что больше не сможет бежать. Она остановилась и спустила с себя девочку. Кошка рухнула на колени перед ней Не отходи от меня далеко Она закрыла глаза. Отдышка не ровняла пульс. Дышать становилось все труднее. Амелия расшнуровала корсет и сняла его. Она подняла рубашку и посмотрела на рану, которая почти затянулась. Черт Зрачки вытянулись. Она искала жертву. Нужно было всего лишь выпить крови... дыхание участилось, Амелия оглядывалась. Никого не было. Чертов город. Девушка все же подняла на ноги и поплелась вперед. Аэропорт был уже виден, так что можно было дойти. Быстрые неуверенные шаги - единственное, на что она сейчас была способна. Если бы была стрессовая ситуация, то вероятно рана бы затянулась быстрее, так как организм должен был подстроиться под бой. Но ничего не было. Затишье перед бурей - явно понимала Амелия. Она приоткрыла рот. Дышать становилось все сложнее. Амелия пошарила по кармана и достала деньги. Она посчитала нужную сумму, что бы купить билет для пташки. Она жалобно посмотрела на девочку. Нужно было спешить.

"Судя по ее поведению, здесь уже безопасно."
Маленькая девочка расправила плечики и откинулась в теплое, уютное кресло.
Амелия крепко спала, совсем рядышком. С тех самых секунд, как они с Акеми оказались в первоклассном салоне пассажирского авиалайнера, пантера выглядела спокойной и в глазах ее было практически невооруженным взглядом видно, как все тревоги до единой, самой мельчайшей, сходили на нет.
"Как будто утихает буря, и небо проясняется. Волны еще ударяются глухо о каменный берег, но стоит лишь чуть подождать, как от непогоды не останется и малейшего следа, кроме свежести в голове, которая даже приятна. Вот так наслаждаешься этой свежестью и не задумываешься, сколько жизней унесла буря там, за горизонтом."
Акеми знала, что отдалась на попечение убийце.
Возвращаясь к началу... Вскоре же, отлучившись ненадолго, Амелия уснула сразу, едва только предупредила Коумэ о том, чтобы та разбудила ее по прибытии.
"Странная она. Как будто бы я не догадалась этого сделать. У меня нет другого выхода, кроме как разбудить ее, когда будем на месте.. Или?"
Будто бы кривляясь со своим изображением в иллюминаторе, девочка наклонила голову, отчего светлая челка качнулась, открывая второй глаз.
"А, я поняла. Это такая традиция.. Говорить об очевидном... Или это какая-то техника общения? Трудно сказать."
Она увидела, как в глубине непонимания ее собственного взгляда сверкнул интерес. Чуть слышно гудели турбины.
Всю дорогу до Токио Акеми украдкой разглядывала спящую Амелию. Она искала себе много-много оснований на то, чтобы продолжить свой жизненный путь с нею за руку.

>>>Токио

Отредактировано Koume Akemi (Понедельник, 27 августа, 2012г. 18:55:24)

Бруно наткнулся на этот замшелый городишко совершенно случайно. В его планы не входило приближаться к городам ближе пары-тройки сотен километров, но, так уж случилось, что Япония была понатыкана различными поселениями повсюду, так или иначе, а приходилось пересекаться с ненужной суетой городских улиц, снисходительно поглядывая то на людишек, то на оборотней, то на морфов, выбирая себе завтрак на неделю грюдущую. Надо сказать, особо вкусными были оборотни-лисы, правда, сей деликатес встречался не часто. Но в данный момент он голоден не был, а в город пошел просто поразвлечься, еще приближаясь уже почувствовав стойкий запах оборотней, таящихся в этих стенах. Не лучшее место для прогулки, все же он привык бороться с одиночными целями, а тут шайка сразу. Хотя с другой стороны прямо под носом проскочить у ничего не подозревающих о существовании подобного волков и рысей, и еще бог знает кого - это тоже своеобразная маленькая победа. Кивнув себе, крок бойко зашагал по незнакомым улицам, зарывшись носом в теплый шарф и спрятав руки в карманы, двигаясь, словно тень. Среди одетых по-осеннему жителей он казался бы больным на голову - шарф, варежки, пуховик, шапку даже какую-то отыскал, но жители и сами были разодеты совершенно по-разному, а потому на странную фигуру никто особо не смотрел. Лишь фигура смотрела на всех исподлобья, выискивая ту или того единственного, кто скрасит досуг на пару часов.
В основном гуляли парами-тройками или не гуляли вообще. Город не пестрил, подобно населенному людьми, но и мертвым не был. Вот только одиночных целей было гораздо меньше. И, когда таковая появилась впервые, Бруно с охотой побрел следом, гадая, обернется или нет. По запаху то вряд ли, но по слуху - вполне возможно. Однако пока этого не происходило, он просто шел следом, словно телохранитель, замедляясь, когда замедлялся незнакомец, и, наоборот, ускоряясь, когда это делал тот.

Бруно не стремился делать свою слежку делом профессиональным и важным, не старался скрыться особо сильно, держать дистанцию, прятаться в тенях. Нет. От того, что его могли заметить, становилось даже интересней, особенно в плане наблюдения за действиями преследуемого в такой момент. Станет ругаться или молча попытается уйти от препятствий приятному времяпрепровождению в лице челочка-снеговика с каким-то шестом за спиной. Вопреки предположению, что будет первый вариант, незнакомец ускорился, почти что до бега. Пришлось с большой неохотой тоже участить шаги, уже из принципа не отставая. Даром предвидиния его, правда, не наградили, но и просто так крок вполне мог предположить, что дальше будет гораздо интересней. Если добыча не шевелится - она скучна, а при попытке бежать становится такой заманчивой, такой привлекательной и интересной, что в груди сразу вспыхают огоньки адреналина и охоты, а шарф прячет облизывающий губы в предвкушении лакомства язык. Но вот цель завернула, и Бруно остановился аккурат перед поворотом в переулочек, не спеша свернуть в его блаженную пустоту и отрешенность, в зажатое стенами пространство, где так легко перейти из состояния хищника в дичь. Чутье подсказывало, что оборотень никуда дальше не побежал, а стоит и ждет.
Выждав положенные три минуты, а может и больше, крок невинной походкой все же свернул за поворот, вытянув ладонь навстречу незнакомцу, как бы заранее закрываясь от пистолета. Во второй руке он уже держал отцепленную с ремня палку-секиру, которую тут же приставил к груди неизвестного, взамен пистолета, возможно. Качнул головой, прицокнул языком и рассмеялся, надавливая чуть сильней, позволяя почувствовать острие сквозь плотную ткань. На том и остановился. Взаимностями обменялись, вряд ли теперь в него всадят пулю, понимая, что можно и не успеть добраться до курка. Хотя, Бруно не знал возможностей своего случайного противника, как и тот, в свою очередь, ничего не знал о кроке. Лишь задорный, несколько прерывистый смех мог выдать в укутанном пареньке нечто странное и, либо отпугнуть, либо побудить на еще какие-то действия, отличные от простой пальбы по мишеням.

Крок был доволен собой, доволен тем, что сбил с незнакомца уверенность в себе и своем оружии. Неправду люди придумали, что огнестрельное оружие лучше всякого другого мишень поражает. При вере древку и слепой любви к нему же, при том, когда твое оружие является лишь продолжением твоей руки, а не отдельным предметом, да и, что уж там говорить, при определенном опыте любое оружие может стать смертоносным, не обязательно, чтобы оно могло стрелять вдаль. Вот результат - подпустил близко, и ты уже никто со своими жалкими игрушечными пульками. Лишь заслышав чужой голос, Бруно резко замолчал, уставившись на незнакомца так, словно был вообще ошарашен его присутствием в данном месте, словно он его впервые видел и вообще до этого смеялся стенке, а не живому существу. Разговаривать не хотелось, на прохладе он уже, наверное, будет заикаться или глотать слова, как по обычаю зимой. Но молчать и оставлять в неведении, ну нет, зачем же уж так мучить до конца, тем более, что просто стоять и пялиться на потенциальную жертву уже становилось скучно и неинтересно. Может эта дичь еще и умной окажется, забавной, повеселить сумеет.
-Бррууноо. - Слегка растянуто, чтобы не запнуться, представился крок, ведя секирой вниз по куртке,не разрезая ткань, но и не ослабляя легкого давления. Остановился на уровне живота.
- Убе-ри. И я убер-у. - Он кивнул на пистолет в руке незнакомца. Да, убивать не хотел и не собирался, но зачем судьбу искушать, не факт, что преследуемый окажется таким же доброжелательным и сытым. По мнению крока все голодные уже заранее бешеные, а потому он с какой-то особой сентиментальностью относился к распознаванию того факта, голоден его собеседник или нет.
- Или отдаай. - Он наивно протянул вторую руку, при этом подавшись чуть вперед, словно выпрашивая милостыню в виде пистолета. Но при этом фыркнул в шарф, сдерживая смешок, и прикрыл глаза, чтобы существо напротив в них не могло посмотреть.

Резко рыкнув, Бруно отдернул секиру от незнакомца, недовольный тем, что чужая рука осквернила этот родной предмет. Еще чего не хватало. Перевесив её за спину и застегнув лямку, чтоб не упала, он, наконец, опустил руки, брезгливо вытирая их об штаны и тут же пряча в карманы, так как пальцы уже слегка посинели от прохлады, пусть на улице вовсе и не было холодно. Опытный взгляд уже примерил одежку Эрика на себя. Не подходила, была холодной и непрактичной. Так что толку от оборотня не было ровным счетом никакого - мяса мало, тепла тоже, еще и болтливый на редкость, все ему подавай ответы на риторические вопросы. Ну, не отвечать же, что скучно стало вот и преследовал. Или сказать?
- Одиноко. - Крок состроил грустную гримасу, невинно опустив вниз глаза и часто-часто ими захлопав. Даже картинно всхлипнул и поежился, перетаптываясь с ноги на ногу, строя из себя несчастнейшее существо на земле. Он был благодарен природе за то, что навечно оставался с лицом подростка и глазами преданной забитой собаки. Это в большей части помогало так втереться в доверие, что люди до последнего не понимали, что их убивает. Но то были люди, а тут обротень, которого он чуть не убил сразу, играючи. - Неету никого-о. - Давя на жалость, он чуть не провыл эту фразу, пряча за шарфом дикий оскал и раздувающиеся в предвкушении чужой слабинки ноздри. Если клюнет-дальше станет немного интересней.