Никакой войны. Ради такого Коннорс даже не стал ничего говорить о "повеселились" - что с того, что понятия об этом самом "повеселились" у них с синеволосым очевидно, сильно разные. Он серьезно задумался над предложением, пытаясь и правда представить себе. Никакой войны. Оборотней нет вообще? Как расы? Это было бы потрясающе.
- Представил. Жилось бы лучше
Это и правда был такой приятный и прекрасный мир, в котором сам Коннорс не был бы оборотнем и внутри него не сидел этот... зверь, иногда стремящийся вырваться наружу. Вернее, иногда не хочет выбраться наружу. А большую часть времени... если б можно было чем-то его унять
- Без всех этих животных жилось бы лучше, - констатировал парень, - впрочем, теперь уже неважно
Теперь он и сам был оборотнем, и уж лучше держаться в рядах своих. Случись что серьезное вновь, выступи люди с войной - и он пойдет убивать, потому что теперь он и сам ничем не лучше всех этих зверей. Теперь он один из них, и значит, заведомо на их стороне.

Сохранить прежнее выражение лица после слов синеволосого Коннорсу не удалось. Может и к лучшему.
- А может, лучше сразу привяжешь камень на шею и в море прыгнешь? Более простой способ убиться.
В голосе сквозила сейчас практически ярость. Дурак малолетний. В округе ходит оборотень и убивает людей, давай его найдем, а то жить же так скучно. Со смехом, шуточками и прибауточками предложеньице. Да, пожалуй и правда к лучшему, что выражение морды удержать не удалось. Имеет он, в конце концов, право злиться на дурацкие предложения или нет? Имеет. Вот и все тогда.
- Не знаю. Но это неразумно. Ты что, придешь и скажешь, не ешь меня, дядя оборотень, лучше стань моим другом?

- Понаблюдал, как он убивает кого-нибудь? - внутри все кипело, но говорить Рэймонд постарался спокойнее. Все же синеволосый не виноват в полном отсутствии у себя инстинкта самосохранения. Или виноват?
Уверенность друга в том, что он не умрет, на некоторое время даже выбила Рэя из колеи. Слишком уж твердо звучал его голос.
"Да уж. Я тоже когда-то был уверен, что ничего плохого со мной случиться не может. И где я теперь? Нет чтобы учиться на чужом примере. Ах, да, он не знает"
Спорить как-то внезапно расхотелось.
- Ты не бессмертный, - только и сказал парень. Можно было бы добавить про родителей, которые будут переживать, про кучу возможностей, которые Акису упустит, если позволит себе сейчас по-глупому умереть или заразиться, но Коннорс промолчал.
"Черт с ним, его выбор. Сколько можно отговаривать? Взрослый человек. Запомни себе это, заруби на носу и не лезь больше в его жизнь со своими советами. Пусть ищет свои грабли, пусть расшибает себе о них лоб. Какое ты имеешь право ему мешать? Ты ему - никто по сути"

- Идем, - изобразив нечто среднее между пожатием плечами и кивком, Коннорс двинулся в нужную сторону. Молча и на самом деле пытаясь успокоиться. Сколько угодно можно себя убеждать, что никакого права переубеждать синеволосого не имеешь, но как же иногда хотелось взять этого упрямца, по которому видно, что он не смирился, не признал правоту, а так, отмахнулся, свернул тему, чтобы не продолжать спор - и шибануть головой об стену. Выбить это из него.
В глубине души зашевелился волк. Волку очень нравилась эта идея, и только поэтому Рэймонд сжал кулаки, медленно выдыхая на пять счетов. Волк обломится.
"Выбьешь из него - что? Его суть? Его личность?"
С Акису было так. Проще убить, чем переубедить.
"А убить - совсем не вариант. - Но насколько было бы проще,"- подумал волк, скаля зубы.

- Молодец
Это тоже было привычно. Одобрять, или осторожно не одобрять, хвалить, учить...
"Это мне не свойственно ведь. Совершенно нет. Да и сейчас, когда все изменилось. Ну вот что я, тварь не лесная, так городская, могу хорошего ему подсказать? Да и на кой оно мне, собственно, сдалось? Человек. Хрупкий и слабый человек. Он будет стареть, рано или поздно точно придется объясняться, почему так слабо меняюсь я. Или же, можно свалить к черту и больше не общаться"
Волк, кажется, тоже сомневался, и было как-то неспокойно и тревожно, и поддерживать разговор на абстрактные темы ну никак не хотелось. И не получалось.
Покачав головой, Рэймонд сел на песок, разглядывая синеволосого, море и небо. Зрелище было то еще.